Стихи / философия остывшего чувства

В разбитых окнах
камнем нашей встречи
метался хвост
израненного зверя.
Холодный воздух
пил тепло, и свечи
гасили свое пламя,
нам не веря.

Несчётность раз
казался пепелищем
зеленый луг
свалившегося счастья.
С лица стирая
пепел рукавищем,
надежда умирала,
но отчасти...

Спасая нас,
каких-то два начала
на уровне
межклеточных волокон,
друг другу тягу
нам обозначали
встречаться
и вцепляться в тюли окон,

чтобы по ним,
как по осенним листьям,
которые вот-вот,
да оборвутся,
взобраться вверх,
бунтующие кисти
бесценных рук
скрепить и не проснуться.

Мы принимали
розги наказаний
за каждую
волну непониманья.
Не терпит мир двоих
иносказаний;
он без доверия,
как дом без основанья.

Как через фильтр,
всю жижу нашей сути,
процедим через душу,
пыл остудим,
и, если сможем,
сор осевшей мути,
не вспоминая,
выкинуть, то будем.

Что будет дальше,
знает только вечность,
лишь ей одной
поведана развязка
любви, в которой свет
и бесконечность
по глупости
чернили чёрной краской

безумных чувств,
их самых светло-ярких
и самых чуждых,
низменных созвездий.
В раскрытых окнах,
солнечных и жарких,
познали мир
её даров, её возмездий.

2007 год.

Рядом с тобой
я слышу звон колокольный.
Только чистейший душой
способен подобное слышать
в прибрежиях Светлояра.

Знаешь, мне очень больно
смотреть, как под гладью воды
проступают церковные крыши,
и ни под одну не попасть.

Я тону в твоём взоре,
зная, что ты не спасешь,
не сплетаю интриги.

Бог затопил целый город,
стёр из Российской истории,
святость его защитив
от монголо-татарского ига.

2011 год

Пылал пожар,
теперь на его месте
застыло озеро,
хоть надевай коньки,
со временем играй
в зеро и крестик
в попытке расстрелять
свои деньки,

что растянулись,
превращаясь в пальцы,
готовые вцепиться,
задушить.
Набраться сил,
взять мулине и пяльцы,
и в вышивке
хранить цветную жизнь

с надеждою согреться
прошлой тенью,
всем, что любила
до эпохи льда.
Не суждено
в печи гореть поленьям,
без пополнения —
гореть всегда.

Навеки может
статься потонувшим
или осевшим
на морской мели корабль,
и воздух,
паруса не натянувши,
возьмёт на абордаж
без звона сабель.

Вина моя,
[что мы не починили
корабль «Эврика»,
не переживший шторм,
что мы препятствий,
что нам учинили,
не пережили]
пусть пойдёт на корм

акулам белым.
Наш порыв бессилен
построить мир
на основании гнилом.
Благодарю за то,
что совершили
попытку, жаль.
что нам не повезло.

Любовь жива,
надеется на что-то,
сопротивляясь
обстоятельствам вокруг.
Но если есть
сомненье, хоть на йоту,
спасать её —
напрасный тяжкий труд.

Но есть закон,
вполне оптимистичный —
при замерзании
вода вернёт тепло.
Пылали мы
безумно и двулично -
должны отдать
то, взятое назло.

2008 год (Узбекистан).

Между дверью и проёмом двери нет угла;
никого не выпускать, не впускать, как в тюрьме.
Я божественное имя в картуш обвела -
бальзамирую останки, тесню на них змей.

Может, кто-то и способен стирать имена
с саркофагов и гробниц, в чёрном списке хранить,
хоронить своих владык без обрядов, вина
за падение династии будто на них.

Управлял моей вселенной, ровняясь богам,
пролетел расцвет эпохи, суждёной уйти,
для тебя на Абидосе воздвигла я храм
в Царский список твоё имя внесла, из пяти.

На артерии не давит потребность родства,
замещавшая промилле воздух в крови,
потому что фараон отошёл к божествам.

Я оставлю тебе сердце, в полях оживи,
коль позволит справедливый Осирис-судья.

От истории отречься — честь уронить.

Переходный мой период, не ты, уходя,
предлагает одиночество, справлюсь и с ним.

Что-то всё-таки потянет, уж сколько ни злись,
повозиться с артефактами, пепел стереть
в ожидании new царства, последнего ли? —
ведь эпоху сменяет другая, не смерть.

2009 год.

М.П.

Эмоции ищут щелки,
находят — прощай бесстрастье.
Лишь памяти клей осколки
способен заклеить в счастье

обратно. Я вижу лица.
Я плачу, а как иначе;
так просто душе разбиться,
а нити порваться, тем паче —

заклеишь — оставишь шрамы,
завяжешь — не станет гладко,
а в прошлом все наши драмы
хранятся хмельным осадком...

2009 год

Выдыхаю тебя
с газом углекислотным.
Раскинув на кронах деревьев
листьев своих десант,
меня опьянил кислородом,
заполнившим все мои гроты.

Прости, что дышу им,
но умереть, задохнувшись, не вариант.

Но когда этот день
станет днём прошлогодним,
скорее всего рассмеюсь
/перестав, наконец, скорбеть/
над тем, как, сидя в парке одна,
читала книгу, пригодную
лишь для того, чтобы все заглушать
иллюзии о тебе.

Но и эту любовь,
словно с дерева лист, сбросит октябрь.
Я вздохну с облегченьем,
потому что вдохну не тебя.
Корни начнут экономить влагу,
лишая питания листья... хотя

фотосинтез какое-то время
будет ещё запрещать
смотреть на других ребят.

2011 год

Свет проливается на пол
из перевернутой чашки,
сумерки разбавляя
едва проступившей ночи,
не выявляя зерна...

Очищаю фисташки
воспоминаний
от скорлупы забвенья и порчи,
борясь с одиночеством.

Помнишь, как все делили?

Теперь мы делим лишь память
о двух половинах монеты.

Время сдувало соломками
из бокала с мартини.
Пороги Нила преодолев,
оказались в разных
протоках Дельты.

Уютная комната
столько впитала
времени и пространства,
что кажутся много меньше
страны, моря, планеты,
и менее значимее эпохи,
разветвившие христианство.

Осирис ушел в загробное царство,
оставив тебе
холодное сердце Сета.

Август 2011 года

Трезвость и ясность -
чистейшие воды спокойного моря.

Кажется, сделаешь шаг -
обмакнёшь лишь стопы.

И каждой песчинки дна
различимы контуры... Спорим -
на самом деле до них
бесконечная пропасть.

Приложена сила -
поток, отправленный в космос,
отпущен навеки
до самой последней капли,
оставив от сильной любви
лишь тоску о прошлом...

Все, что было и все,
что могло быть светлым,
разложено по сусекам
и сожжено все дотла,
отчего становилось тошно...

Переболеть этой грустью,
словно простудой,
о будущем не мечтая,
потом начинать сначала...

Ввергла себя в пустоту,
распрощавшись с, казалось бы, чудом,
но с горечью признаю -
от нее полегчало.

2011 год

Мыльный пузырь бытия
разлетелся на капли,
упавшие мне на ладонь
проливными дождями.
Факты и знания
вдруг обернулись в цапель
и улетели, сжимая
бесплотность иллюзий
своими когтями.

Все, что считали важным,
рассеялось миражами,
всех достижений груз
оказался ненужным.
Нити, сближающие людей,
стянули шеи
питонами и ужами,
обращая огонь любви
со временем в стужу.

Камни, обкатанные волнами,
намного теплее
ладоней любимых,
а горние гребни намного выше
самых благих
человеческих целей.

Проще сносить в одиночку
суровые зимы,
чем боль и радость делить.

Как бы мы сильно
обратного не хотели.

Август 2012 года

Вмиг покарал огнём
крыши Содома
в праведном гневе своём
всемогущий Бог.

Кто-то сегодня ночью
подкинул соломы,
спрыснул бензином
и спичкой простой поджёг.

Пламя, казалось,
мне не оставит дома,
boy friend отчаянной мерой
спалил мосты...
не замечая людей,
только чуждый гомон,
я умоляла сердце —
прошу, остынь.

Мира не стало,
все чернота поглотила.
Краски резали глаз,
а звуки — слух.
Но подхватила меня
какая-то сила
и не пустила совсем
погрузиться во мглу.

Вдруг, все явилось вновь
из огня и дыма,
кроме, наверно,
единственного пустяка —
боли, что для любимого
я — не прима,
заставляющей только его
во вселенной искать.

Сентябрь 2012 года

Выскользнет сон,
независимо, из подсознанья,
заполнив тоской
дом, проснувшийся от луча,
между складками штор
проступающего на постель,
не отгонишь рукой,
лишь, откинув край занавески,
заглянешь в оконный створ.

Смотришь, как пар,
оседая на стеклах,
стекает холодной водой,
замерзающей
в красноречивое нет,
слетевшее с уст...

Заполняя легкие дымом,
пытаешься успокоить
сеть живых проводов,
что подобный исход
ожидает и нашей любви
распыленность чувств.

Знаешь, модель
можно, свернув в самолетик бумажный,
пустить в облака,
ибо любая модель субъективна,
но исключив меня,
сделал ее уязвимей к ветрам,
влажности...

Я близка.

Как бы не отдалял,
независимо от себя,
стремишься меня обнять...

Тысячи раз поженись,
но роспись на стенах
хранит твою жизнь.
Шарфиком, связанным из слов,
шею укутав, выйди в мороз.

Солнечный край
не проявит тепла,
что тайно кто-то вложил
под сердце — подарком под елку...
Решись и открой...

Память снимает слепок
с образа, что так усердно
гонишь назад.
Он проступает во всем,
цепляющем душу -
сладко-горькая боль...

Думаешь, это я
пытаюсь сквозь время-пространство
что-то тебе сказать?

Нет, то стучится в сознание
лично твоя
непознанная любовь.

Ноябрь 2012 года