Греческое слово «planetes» (или планета) означает «блуждащая звезда». Планеты не занимают определенного места на небе, подобно звездам, а блуждают среди них, все время меняя положение. Таково было космогоническое представление средневековых людей. По нему насчитывалось 7 планет, к которым относили Меркурий, Венеру, Марс, Юпитер, Сатурн, а также Луну и Солнце. Все они «блуждали» вокруг неподвижной Земли, находящейся в центре мироздания.
Аудиоциклы:
Стихи:
С ветвей свисает малахит,
ласкает солнце их ладони,
а у моей души бронхит
и в размышленьях она тонет.
И от надгробий, чёрных плит
магнитом веет непонятным,
здесь мрак романтики излит
и пахнет сумраком приятным.
Здесь меж дубов стоит Аид,
и даже вся мирская сила
жизнь не вернёт, не воскресит,
и эта мощь меня сразила.
Здесь замер мир, как монолит,
и только ветер треплет косы,
но даже этот шорох спит,
рождая новые вопросы.
На солнце мёртвый мир блестит,
сквозь сети смерти виден синий,
небесный, яркий азурит,
но здесь он холоден, как иней.
Я жизнь люблю, но смерть томит,
всё подлежит уничтожению.
Смерть и страшит, и вдохновит,
в меня вселяя уважение.
2004 год
Как странно, тень со светом вечность дружат,
как странно, ум без сердца глуп.
И жизнь со смертью вместе танец кружат,
словно дуэт, не отрывая губ.
Зачем нам разрывать то, что едино,
рождая войны, проливая кровь,
пусть тень всё время прячется за спины,
а разум трезвый с сердцем спорит вновь.
Как странно, смерть и жизнь в объятьях
и их дыханье есть гремучий газ.
Нет, смерть — не зло, а жизнь — ещё не счастье,
и будут войны здесь греметь не раз.
Попробуй, посмотри на мир иначе,
как и Платон когда-то, докажи,
что недостаток — это чья-то сдача,
из жизни к смерти, а из смерти — в жизнь.
2004 год.
Смерть с жизнью лучшие подруги,
идём мы от одной к другой
по замкнутому кругу,
гонимые пургой.
И кто их обозвал врагами,
они переплелись вьюном,
водой бегут меж берегами,
рекой с единым дном.
Их путь лежит по кругу в вечность —
огнём пылающий шатёр,
и яркой жизни быстротечность
напомнит метеор.
2004 год
Вновь у ворот в иное измеренье
берёт начало скорбная тропа.
Уже к полуночи приблизились мгновенья.
Стемнело, в нотах дивных пенья
и в шелесте листвы я чую прах,
что унесло своим порывом время.
И я шагаю вглубь густых растений,
опутавших корнями бой сердец,
взволнованно, но всё же без сомнений
ступаю шаг, ещё один, ещё,
как будто подходя к своей могиле,
но пусть боится тот, кто не крещён.
Но я б себя жестоко обманула,
коль бы сказала, что неведом страх
на той земле, в которую шагнула
по сильному веленью. Моя муза
взглянуть хотела на несчастных бедолаг,
которых в камень облекла Медуза.
Стоят они — для всех напоминание,
что от неё не скроешься нигде;
лишь взглянешь на неё — ты изваяние.
Нас всех дурманят запахи сирени,
и мы идём, не зная, что средь них
блуждают призраки и молят тени.
Хотелось бы узнать, какие тракты
меня сюда навеки заведут.
Но для меня непостижимы эти факты,
хоть буду ночь бродить я там, где спит дыханье,
где оно заперто в гнилых стволах,
в траве, что я давлю без состраданья.
Но в её крике боли слышу я
призыв ценить здесь каждое мгновенье.
Куда же ты, муза, вовлекла меня?
Здесь будто живо каждое растенье,
как будто смотрят на меня кресты.
О, ты безжалостно, бесспорно, вдохновенье.
2004 год.
Однажды, солнце, заходя,
мне бросив луч косой,
открыло, листья холодя
вечернею росой,
сад из сиреневых кустов
и лип, с одной тропой,
манящей шелестом листов
шагать по ней стопой.
Тропинка главная вела
на запад, на закат,
и крепко за руку взяла
смертельная тоска,
что повела меня сквозь сад,
плодящий аромат.
Гнал страх дорогою назад,
к постройкам и домам.
Вокруг меня цвели и падала зола,
не знала лучшей красоты,
страшней не знала зла.
Тоску спросила: «В чей же сад
дороги завели?
Там, дальше, виден лишь закат
и краешек земли.
Неужто это смерть сама
стирает в пыль цветки?», —
но спутница в ответ мне: «Тьма,
ведь это же ростки»
и пояснила: «Посмотри,
ведь это жизни цвет»...
Здесь звёзды, словно фонари,
их ярче в мире нет.
Тюльпаны, розы и сирень,
пионы, их мечты
пылали ярко ночь и день,
крушились их мосты.
Тоска тихонько мне: «Вглядись
в этот прекрасный куст»...
В нём розы белые плелись
и раздавался хруст —
рождался маленький бутон
и отпадал сухой,
а третий, яркий: «Чей же он?», —
тоска с улыбкой: «Твой,
здесь жизнь и смерть цветут вдвоём
садами на земле».
Вокруг всё залилось огнём —
цветы растут в золе.
Я обернулась на восток,
дарило солнце свет...
И слёзы падали в песок —
сад уходил в рассвет.
Вдруг, выросли вокруг дома,
проснувшись ото сна...
Прохладный воздух свёл с ума.
В руках была весна.
2004 год